Диакониссы Древней Церкви
В первые два века существования христианства еще не было специальной женской организации, занимавшейся благотворительностью. Возможно, ею занимался особый чин вдов, но сведений об этом практически не сохранилось. Основные сведения о настоящих диакониссах, в основном, относятся к IV-VI столетиям. В «Постановлениях святых апостолов», записанных в конце IV века в Сирии, приводится чин посвящения женщин в этот сан — только речь идет не о хиротонии, а о хиротесии, то есть об избрании на церковное служение, не связанное с совершением таинств. В посвятительной молитве речь, скорее всего, шла о благословении ее на особые труды ради Церкви.
Диакониссой могла стать дева или вдова, лишь раз бывшая замужем, в возрасте не моложе 50 лет.
Диаконисы помогали при крещении женщин. Диакониссы были обязаны стоять при входе в храм, следя за входящими в него женщинами и при необходимости указывая им места, обычно слева от алтаря. Они являлись особым связующим звеном между священнослужителями и женщинами — членами общин. Во избежание нареканий со стороны язычников они присутствовали при частных беседах священников с женщинами и сами наставляли последних, посещали больных и бедных, а также христиан, заключенных в тюрьмы. На одной из фресок древних катакомб, где собирались христиане, изображены две такие женщины, несущие еду, скорее всего, бедным верующим: первая держит в руках поднос, а другая — корзину с фруктами и хлебом.
Церковное служение женщин после исчезновения диаконис не прекратилось: идея создания общины, которая бы занимала некое промежуточное положение между мирским союзом и монастырем, продолжала существовать и в раннее средневековье.
Одна из первых женских общин такого рода была основана около 1184 года в Люттихе, современном Льеже (Бельгия), священником Ламбертом Ле Бегом. Название новой организации бегинок дало либо его имя — Бег, что по-французски значит «косноязычный», либо старонемецкое слово «беггам», имевшее два значения: «нищенствовать» и «молиться».
Бегинки занимались призрением девиц и покинутых жен, служили больным, пилигримам и всем, кто в чем-то имел нужду; при общинах создавались больницы и странноприимные дома, где бедные и больные часто содержались на деньги, собранные в складчину. Бегинки ходили по домам, посещая тяжело больных, омывали тела умерших, трудились даже во время чумы, воспитывали детей-сирот, иногда основывая целые училища.
Сначала бегинки носили платья голубого и коричневого цветов, затем — из черного сукна, а на голове — белые покрывала, наподобие апостольников. Утро они начинали общей молитвой и ранней литургией, в течение дня собирались для общих молитв, а также исполняли келейное правило — остальным временем могли располагать по своему усмотрению.
Широкое распространение эти женские общины имели в Нидерландах: здесь они дольше всего и продержались, — равно как и в Германии, где после Реформации (XVI век) получили наименование «духовные женщины».
Следующий этап в развитии женской благотворительности связан с именем католического священника Винсента де Поля.
Первая попытка Винсента организовать женскую общину относится к 1617 году — времени, когда он служил в Шатильоне. Две молодые женщины, принадлежавшие к высшему свету и ведшие праздный образ жизни, из любопытства зашли в церковь, где в тот момент проповедовал де Поль. Его слова настолько поразили девушек, что они впоследствии решили посвятить себя служению бедным, несмотря на неудовольствие их прежних знакомых. Однажды одна из этих двух женщин, госпожа Шассуанье, попросила де Поля упомянуть в проповеди некое бедное семейство, в котором имелись больные дети. Винсент исполнил просьбу и после службы сам отправился навестить несчастных. Он с удивлением заметил, что множество людей двигалось в том же направлении, неся съестные припасы. «Можно было подумать, что это крестный ход», — рассказывал он потом.
Де Поль прекрасно понимал, что добрый порыв прихожан, если его вовремя не сорганизовать, быстро иссякнет. Так возникла идея «братства милосердия для ухода и духовной помощи бедным больным» — правильнее его было назвать сестричеством, так как первоначально сюда входило около 20 вдов и девиц под именем «служительниц бедных». Делами братства ведал священник, помощницами которого были две вдовы; кроме того, сестры имели еще и настоятельницу — в ее подчинении также находились две сотрудницы. Каждое третье воскресенье проходили общие собрания, а раз в год — совещания для составления отчета и принятия административных решений. Обеты не вменялись в обязанность членам братства.
За больными ухаживали по очереди: убирали комнаты, меняли белье, передавали священнику просьбы об исповеди и причащении. Сестра в полдень и вечером готовила больному еду, причем род пищи для каждого расписывался в зависимости от его физического состояния. Обход, согласно положению устава, разработанного Винсентом, следовало начинать с легко больных, а завершать тяжелыми или одинокими, чтобы уделять последним больше времени. Заботились и об умерших, которых погребали за счет братства. Со временем был организован детский риют.
Ни ношение власяниц, ни другие монашеские условия жизни Винсент не предписывал сестрам, покаяние которых, по его словам, состояло в исполнении собственного долга: «Монастырь сестер — это больницы, кельи их — наемная комнатка, часовня — приходская церковь, крестные ходы — это шествие их по городским улицам и госпитальным палатам, замки их — послушание, ограда — страх Божий, их покрывало — целомудрие».
Примерно в это же время возник спор о том, должна ли община остаться религиозным учреждением или же превратиться в гражданскую организацию. Аббат де Булонь, приложивший много усилий для восстановления общины Винсента, писал: «Поистине, это значит желать действия без причины и прямо противоречить самому себе, если считать возможным выстроить здание христианской любви на зыбком основании мирской благотворительности, которая так же относится к христианской любви, как философствование к истинной мудрости». Этими словами аббат предвосхитил одно из крупных внутренних противоречий общества Красного Креста, возникшего через полвека.
К началу шестидесятых годов XIX века количество сестер во Франции достигало пятнадцати тысяч — просьбы об их присылке как в католические, так и протестантские страны поступали в главное управление общины. Эти женщины трудились в Северной Америке, Мексике, Бразилии, Алжире, Палестине и других местах. В частности, в Австрии их работа имела особую специфику. В городе Нейдорф из сестер был набран персонал для обслуживания женской исправительной тюрьмы из 260 арестанток со сроком заключения от одного года до десяти лет; для их содержания оказалось достаточным восьми сестер, которые занимали подопечных рукоделием, уходом за садом и т. д. Когда заключенные собирались в специально отведенных для работы залах на 40-60 человек, одна из сестер читала им вслух назидательные истории или Священное Писание.
Неожиданное возрождение организации диаконисс в XIX веке в Германии связано с именем Теодора Флиднера, в 22 года ставшего протестантским пастором города Кайзерсверта неподалеку от Дюссельдорфа. Особенно Флиднера беспокоила судьба женщин, попавших в тюрьму и которым после окончания срока заключения некуда было деться. В 1833 году пастор устроил в беседке своего дома приют для них, и в первую зиму сюда пришло уже десять женщин. Вскоре рядом с собственным домом Флиднер возвел новое здание на двадцать человек, а так как многие женщины имели детей, то следующим его шагом стало строительство школы. Позднее в Кайзерсверте возникнет и приют для сирот. Фактически, так было положено основание будущей общины, которая юридически оформилась лишь в 1836 году как «Союз для ухода за больными в Рейнской провинции и Вестфалии»; основной задачей Союза провозглашалась помощь наиболее бедным больным. В здании заброшенной фабрики был устроен госпиталь, и в первый год существования общины уже четыре диакониссы обслуживали шестьдесят стационарных больных, кроме того, посещали на дому не менее тридцати нуждавшихся.
По уставу, разработанному пастором, диакониссой могла стать любая женщина не моложе двадцати пяти лет после особого обряда посвящения, когда Флиднер возлагал на испытуемую руки и читал молитву, завершавшуюся словами: «Пусть Бог Отец, Сын и Святой Дух, триипостасный единый Бог, благословит тебя, пусть Он утвердит тебя в истине до самой смерти и подаст венец жизни, аминь».
Диаконисса обязывалась трудиться в общине в течение пяти лет, впрочем, не была связана каким-либо обетом и могла, в зависимости от обстоятельств, в любой момент покинуть общину; если же она выходила замуж, то вернуться в Союз уже не имела права, так как семья не давала возможности полностью посвятить себя работе. Каждая испытуемая обучалась элементарному ведению домашнего хозяйства, то есть готовить, шить, гладить и т. д., что было необходимо для оказания реальной помощи бедным. Диакониссы также получали представление об основах счета, письма и чтения, особенно вслух, опять же ради больных. После прохождения общего курса испытуемая, в зависимости от собственных интересов, могла стать «сестрой по уходу» и работать в госпитале, либо «сестрой по обучению» и заниматься с детьми. Диакониссы могли иметь собственность и распоряжаться ею по своему усмотрению — жалования не получали, но имели бесплатное питание, деньги на мелкие расходы, одежду, как рабочую, так и парадную: обычно носили хлопчатое голубое платье, белый фартук, такого же цвета широкий воротник и покрывало из легкой и тонкой ткани, завязывавшееся под подбородком большим бантом.
Деятельность сестер Винсента де Поля и диаконисс пастора Флиднера лишь предварила возникновение профессионального сестринского ухода, начало которому положила Флоренс Найтингейл, осмыслившая и переработавшая ранний опыт женщин на данном поприще.
Трудно сказать, почему у девушки, имевшей прекрасное светское будущее, возникло и со временем укрепилось стремление служить больным. Когда Флоренс исполнилось 24 года, ей удалось в течение четырех месяцев проработать сиделкой в одной из английских больниц, что вызвало в семье скандал, так как слово «сиделка» у большинства современников ассоциировалось с «пьяной каргой», настолько низок был уровень ухода за больными в то время, — конечно, подобная деятельность никак не могла красить дочь благородных родителей. Только в 1851 году, окончательно порвав с семьей, Флоренс на несколько месяцев устраивается в общину диаконисс Кайзерсверта. Здесь для нее с наибольшей ясностью раскрылась чуть ли не основополагающая идея будущей системы ухода, а именно, что болезнь — это не только физический, но и психический, и духовный недуг.
В разгар Крымской войны, 15 октября 1854 года военный министр Великобритании Сидней Герберт отправил Флоренс письмо, в котором сообщал об огромной нехватке именно женского ухода за ранеными в одном из английских госпиталей близ Константинополя. Министр предложил Найтингейл организовать отряд сестер для восполнения указанного недостатка, поскольку начался прилив раненых после боя на реке Альме. Сражение не было неожиданностью ни для англичан, ни для русских, но к нему ни те, ни другие не были готовы в санитарном отношении.
Времени на подготовку новых профессиональных сиделок не было, поэтому Флоренс обратилась не только к протестантским диакониссам, но и к католическим сестрам Винсента де Поля.
В руках сестер и главных врачей сосредоточиваются все госпитальные дела. Флоренс первым объектом своей деятельности избрала кухню, где, собственно, для приготовления пищи не было никаких условий. Перед отправлением в Скутари Найтингейл закупила мясные экстракты и переносные печи, благодаря чему появилась возможность варить бульон. Со временем еду на кухне стали выдавать даже согласно предписанию врача.
Борьбу с грязью Флоренс начала, вооружив сестер метлами и швабрами; она снабдила госпиталь большим количеством белья, посуды и т. п. К лету 1855 года смертность в госпитале уменьшилась с 300 до 20 человек на тысячу больных. Наряду с сестрами в госпитале трудились солдатские жены. Они последовали за своими мужьями и вместе с детьми ютились в подвалах лазарета. Этих женщин было более 200, и для них Флоренс устроила родильный дом.
Найтингейл позднее писала, что ее сестры делали перевязки и лечили тяжелые переломы, однако она, скорее всего, имела в виду ассистирование при операциях или помощь в не очень сложных случаях, так как ни о какой профессиональной медицинской деятельности женщин в эту пору говорить не приходилось.
Крымская война принесла Флоренс невероятную славу в Англии: к сестре стекались добровольные пожертвования со всех концов страны, в ее честь назвали не только многих девочек, но даже целый корабль, ее портреты выставляли в витринах, а Лонгфелло создал стихотворение «Святая Филомена» с посвящением Найтингейл, откуда пошло другое ее прозвище — «женщина со светильником».
После возвращения из Скутари Найтингейл активно участвовала в организации санитарной реформы английской армии. В 1859 году Флоренс пишет «Заметки о госпиталях», после чего ее начинают приглашать в качестве консультанта при проектировании и оборудовании новых лечебных заведений. Найтингейл, совместно с другими специалистами, вырабатывает номенклатуру болезней и схемы для больничной отчетности, которые принимаются крупными лондонскими больницами. В 1860 году вышли ее знаменитые «Записки об уходе: каков он есть и каким не должен быть». В этом же году она организовала собственную школу для обучения сестер по уходу в лондонской больнице святого Фомы. Здесь она использовала свой опыт работы в католических и протестантских общинах.
Первоначально в школу поступило лишь пятнадцать испытуемых сестер: профессия сиделки, как было сказано, по-прежнему считалась не престижной, и мало находилось энтузиастов ей обучиться; кроме того, Флоренс проводила довольно строгий отбор. Сестрам обеспечивалось питание, жилье, карманные деньги, священник еженедельно проводил с ними беседы. По требованию Найтингейл на каждую ученицу заводился своего рода «протокол по нравственному поведению», куда вносились сведения о дисциплине, общем поведении и даже чистоплотности.
Сестры были обязаны ежедневно составлять отчет о собственной деятельности, хотя вскоре Флоренс поняла всю бесполезность подобной системы: регистрационные записи вели далеко не все ученицы, а те, кто вел, оказывались недостаточно подготовленными в профессиональном плане. Общее руководство школой сосредоточивалось в руках главной смотрительницы; испытуемые прикреплялись к опытным сестрам и трудились в качестве их помощниц один год, затем сдавали экзамен и получали соответствующий документ об окончании школы. Ученицы обязывались в течение трех последующих лет находиться на службе у своего училища. Аналогичная школа по системе Флоренс была открыта спустя тринадцать лет в Нью-Йорке.
В последние годы своей долгой жизни Найтингейл примирилась с родственниками, но в силу данного ей долголетия осталась в полном одиночестве, утешаясь чтением древних философов, особенно Платона. В 1907 году она первой из женщин получила от английского короля орден «За заслуги», а через три года в возрасте 90 лет скончалась. Флоренс, по ее последнему желанию, похоронили на простом сельском кладбище, причем гроб несли шесть сержантов. На могильной плите была сделана краткая надпись: «Ф. Н., родилась в 1820 году. Умерла в 1910». Позднее ее тело было перенесено в Лондонский кафедральный собор св. Павла. Интересно совпадение, что Флоренс скончалась в один год с Анри Дюнаном — основателем Общества Красного Креста.
В 1912 году Лига международного Красного Креста учредила медаль имени Найтингейл как высшую награду сестрам милосердия. К 1995 году ею было награждено около тысячи женщин, в том числе 46 русских сестер. И до сих пор на десятифунтовой денежной купюре Великобритании печатается изображение Флоренс, чего в других странах медики не удостаивались.
